Дождливый летний день. Я люблю в такую погоду бродить по лесу, особенно когда впереди есть теплый уголок, где можно обсушиться и обогреться. Деревья покрыты дождевыми каплями, которые сыплются на вас при каждом движении. Выглянет солнце после такого дождя, лес ярко зазеленеет и горит алмазными искрами. Что-то праздничное и радостное кругом вас, и вы чувствуете себя на этом празднике желанным, дорогим гостем.
Именно в такой момент я шел к знакомому рыбаку, жившему у озера Светлого. Лесная тропинка сделала крутой поворот, и я вышел на отлогий мыс, вдававшийся широким языком в озеро.
Рыбачья избушка издали казалась перевернутой вверх дном большой лодкой, так сильно горбилась деревянная крыша, поросшая зеленой травой. Кругом избушки поднималась густая поросль из иван-чая и шалфея, так что у подходившего к избушке человека виднелась одна голова. Такая густая трава росла только по берегам озера, потому что здесь достаточно было влаги, и почва была жирная.
Когда я подходил уже совсем к избушке, из травы вылетела пёстрая собачонка и залилась отчаянным лаем. Это был Соболько, сторожевой пес рыбака Тараса, лаявший на незнакомых людей особенным образом, отрывисто и резко. Когда я окликнул пса по кличке, он остановился в раздумье, но, видимо, еще не верил в старое знакомство. Он осторожно подошёл, обнюхал мои охотничьи сапоги и только после этой церемонии виновато завилял хвостом, будто бы, говоря, что, дескать, виноват, ошибся, - а все-таки должен стеречь избушку.
Избушка оказалась пустой. Хозяина не было, то есть он, вероятно, отправился на озеро осматривать какую-нибудь рыболовную снасть. Кругом избушки всё говорило о присутствии человека: слабо курившийся огонёк, охапка только что нарубленных дров, сушившаяся на кольях сеть, топор, воткнутый в обрубок дерева. В приотворённую дверь виднелось все хозяйство Тараса: ружьё на стене, несколько горшков на припечке, сундучок под лавкой, развешанные снасти. Избушка была довольно просторная, потому что во время рыболовного лова в ней помещалась целая артель рабочих. Летом старик жил один. Несмотря ни на какую погоду, он каждый день жарко натапливал печь. Эта любовь к теплу объяснялась почтенным возрастом Тараса: ему было около девяноста лет. Я говорю «около», потому что сам Тарас забыл, когда он родился. «Еще до французов», как объяснял он, то есть до французского нашествия в Россию.
12
Сняв намокшую одежду и развесив охотничьи доспехи, я принялся разводить огонь. Собака вертелась около меня, предчувствуя какую-нибудь поживу. Весело разгорался огонёк, пустив кверху синюю струйку дыма. Дождь уже прошёл. По небу неслись разорванные облака, роняя редкие капли. Кое-где синели просветы неба. А потом показалось и горячее июльское солнце, под лучами которого трава точно задымилась. Вода в озере стояла тихо-тихо, как это бывает после дождя. Пахло травой, смолистым ароматом недалеко стоявшего сосняка. Вообще хорошо, как только может быть хорошо в таком глухом лесном уголке. Направо, где кончался проток, синела гладь озера, а за зубчатой каймой поднимались горы. Чудный уголок! И недаром старый Тарас прожил здесь целых сорок лет. Где-нибудь в городе, он не прожил бы и половины, потому что в городе не купишь ни за какие деньги такого чистого воздуха, а главное, не найдешь спокойствия, которое охватывало здесь. Весело горит огонек. Начинает припекать горячее солнце. Глазам больно смотреть на сверкающую даль чудного озера. Так и сидел бы здесь и, кажется, не расстался бы с чудесным лесным привольем. Мысль о городе мелькает в голове, как дурной сон.
В ожидании старика я прикрепил на длинной палке медный походный чайник с водой и повесил его над огнем. Вода уже начинала кипеть, а старика все еще не было.
«Куда бы ему деться?» - раздумывал я вслух, - «Снасти осматривают утром, а теперь полдень. Может быть, поехал посмотреть, не ловит ли кто рыбу без спроса. Соболько, куда подевался твой хозяин?»
Умная собака только виляла пушистым хвостом, облизывалась и нетерпеливо взвизгивала. Небольшого роста, с острой мордой, стоячими ушами и загнутым вверх хвостом, он, пожалуй, напоминал обыкновенную дворнягу. Но дворняга не нашла бы в лесу белки, не сумела бы «облаять» глухаря, выследить оленя. Одним словом, это была настоящая промысловая собака, лучший друг человека.
Когда этот «лучший друг человека» радостно взвизгнул, я понял, что он завидел хозяина. Действительно, в протоке черной точкой показалась рыбачья лодка, огибавшая остров. Это и был Тарас.
Именно в такой момент я шел к знакомому рыбаку, жившему у озера Светлого. Лесная тропинка сделала крутой поворот, и я вышел на отлогий мыс, вдававшийся широким языком в озеро.
Рыбачья избушка издали казалась перевернутой вверх дном большой лодкой, так сильно горбилась деревянная крыша, поросшая зеленой травой. Кругом избушки поднималась густая поросль из иван-чая и шалфея, так что у подходившего к избушке человека виднелась одна голова. Такая густая трава росла только по берегам озера, потому что здесь достаточно было влаги, и почва была жирная.
Когда я подходил уже совсем к избушке, из травы вылетела пёстрая собачонка и залилась отчаянным лаем. Это был Соболько, сторожевой пес рыбака Тараса, лаявший на незнакомых людей особенным образом, отрывисто и резко. Когда я окликнул пса по кличке, он остановился в раздумье, но, видимо, еще не верил в старое знакомство. Он осторожно подошёл, обнюхал мои охотничьи сапоги и только после этой церемонии виновато завилял хвостом, будто бы, говоря, что, дескать, виноват, ошибся, - а все-таки должен стеречь избушку.
Избушка оказалась пустой. Хозяина не было, то есть он, вероятно, отправился на озеро осматривать какую-нибудь рыболовную снасть. Кругом избушки всё говорило о присутствии человека: слабо курившийся огонёк, охапка только что нарубленных дров, сушившаяся на кольях сеть, топор, воткнутый в обрубок дерева. В приотворённую дверь виднелось все хозяйство Тараса: ружьё на стене, несколько горшков на припечке, сундучок под лавкой, развешанные снасти. Избушка была довольно просторная, потому что во время рыболовного лова в ней помещалась целая артель рабочих. Летом старик жил один. Несмотря ни на какую погоду, он каждый день жарко натапливал печь. Эта любовь к теплу объяснялась почтенным возрастом Тараса: ему было около девяноста лет. Я говорю «около», потому что сам Тарас забыл, когда он родился. «Еще до французов», как объяснял он, то есть до французского нашествия в Россию.
12
Сняв намокшую одежду и развесив охотничьи доспехи, я принялся разводить огонь. Собака вертелась около меня, предчувствуя какую-нибудь поживу. Весело разгорался огонёк, пустив кверху синюю струйку дыма. Дождь уже прошёл. По небу неслись разорванные облака, роняя редкие капли. Кое-где синели просветы неба. А потом показалось и горячее июльское солнце, под лучами которого трава точно задымилась. Вода в озере стояла тихо-тихо, как это бывает после дождя. Пахло травой, смолистым ароматом недалеко стоявшего сосняка. Вообще хорошо, как только может быть хорошо в таком глухом лесном уголке. Направо, где кончался проток, синела гладь озера, а за зубчатой каймой поднимались горы. Чудный уголок! И недаром старый Тарас прожил здесь целых сорок лет. Где-нибудь в городе, он не прожил бы и половины, потому что в городе не купишь ни за какие деньги такого чистого воздуха, а главное, не найдешь спокойствия, которое охватывало здесь. Весело горит огонек. Начинает припекать горячее солнце. Глазам больно смотреть на сверкающую даль чудного озера. Так и сидел бы здесь и, кажется, не расстался бы с чудесным лесным привольем. Мысль о городе мелькает в голове, как дурной сон.
В ожидании старика я прикрепил на длинной палке медный походный чайник с водой и повесил его над огнем. Вода уже начинала кипеть, а старика все еще не было.
«Куда бы ему деться?» - раздумывал я вслух, - «Снасти осматривают утром, а теперь полдень. Может быть, поехал посмотреть, не ловит ли кто рыбу без спроса. Соболько, куда подевался твой хозяин?»
Умная собака только виляла пушистым хвостом, облизывалась и нетерпеливо взвизгивала. Небольшого роста, с острой мордой, стоячими ушами и загнутым вверх хвостом, он, пожалуй, напоминал обыкновенную дворнягу. Но дворняга не нашла бы в лесу белки, не сумела бы «облаять» глухаря, выследить оленя. Одним словом, это была настоящая промысловая собака, лучший друг человека.
Когда этот «лучший друг человека» радостно взвизгнул, я понял, что он завидел хозяина. Действительно, в протоке черной точкой показалась рыбачья лодка, огибавшая остров. Это и был Тарас.
Комментариев нет:
Отправить комментарий